Легенда о крыльях (отрывок)

- Это не самые плохие сказки, - ответил Дед. Помолчал задумчиво, - И не самые страшные. Самые страшные сказки, как правило, и не сказки вовсе, а быль.

- Я, кстати, знал одного Константинова. Владимира. Летчика.

- Это мой дед, а откуда Вы его знали?

- Ну, во-первых, его знала вся страна: первый беспосадочный перелет через всю страну, первый беспосадочный перелет в Америку, но не экстремально, через северный полюс, а так как летают сейчас все авиакомпании мира.

Дед сделал паузу.

- Когда война уже подходила к концу, меня вызвали из-за линии фронта прямо в ставку. В приемной, кроме меня, сидел летчик, лицо которого до войны было известно любому школьнику, - твой дед. Его привезли прямо из лагеря, что было видно не смотря, а может как раз благодаря тому, что на нем была совершенно новая форма.

До того как оказаться в воспитательно-трудовом лагере, где оказывались в те времена все, кто не нравился соседу, сотруднику Службы или просто попал под разнорядку, этот летчик испытывал новые самолеты Страны и был всенародным любимцем. Потому и в лагерь попал по тихому, без громкого освещения в газетах своей, по утверждению следователя, антигосударственной деятельности.

Летчики такого класса были ценными кадрами и, во избежание их случайной смерти на фронтах, их, как и многих других, сохраняли в стратегическом резерве – на лесоповалах и заполярных стройках. Многие, конечно, умирали, но некоторые выжили.

Ребята усмехнулись.

- Так вот. Вызвал нас, наконец, главнокомандующий и говорит: «Ты, лейтенант, - и показывает на меня, - покажешь ему, - тыкает пальцем в сторону Константинова, - где в этой скале засел враг и как его лучше там разбомбить. А если вдруг ты, - палец тыкает опять в меня, - ошибешься, то окажешься там, откуда приехал он, - главнокомандующий перевел дуло пальца с деда обратно на летчика. – Все ясно?». Главнокомандующий любил тыкать – это унижало окружающих и таким образом возвышало его над ними. Мы ответили: «Разрешите исполнять?». «Ра-азрешаю», ответил он с сильным акцентом, растягивая слово на первой гласной. И мы отправились бомбить.

- Успешно? – подал голос Вася.

- Во всяком случае, я в лагерь после этого не попал, А Володя вернулся из него навсегда и долго потом испытывал самолеты в Циолковском.

- А мой отец тоже самолетами занимался, - сказал Сергей Львов

- Каким образом? – поинтересовался Дед

- Когда я еще только родился, моему отцу поручили строить авиазавод в Хуторстане. На нем собирались выпускать большие лайнеры для межконтинентальных рейсов. Впрочем, сами эти самолеты тоже надо было еще придумать.

И вот, пока строился завод, а строился он в чистом поле, самолет надо было тоже создать. А как создать самолет, если между чертежами и производством должны быть еще испытания в аэродинамической трубе, а трубы, как и завода, нет.

Отец поговорил с испытателями, с конструкторами, и они решили, что прежде чем создавать большой самолет, они сделают маленькую летающую модель, что позволит проверить не только аэродинамику, но и управляемость не в теоретических условиях аэротрубы, а в условиях реального полета.

Через полгода, прототип или планер, или маленький самолет выехал из единственного ангара строящегося завода на только что построенную взлетную полосу для отработки рулежки.

И в этот день на завод приехала Госкомиссия. Финансисты отправились в бухгалтерию, сотрудники Служб сновали повсюду и залезали, мешали, вопрошали, кривили рот и сдвигали брови, а Начальник Комиссии, Председатель Правительства (завод был очень важен) и генералы всевозможных Служб нашли моего отца на аэродроме, возле первого опытного образца. Он разговаривал с пилотом.

Начальник Комиссии, взбешенный тем, что отец не встретил лично столь высокую Комиссию, подбежал к нему и потребовал немедленного отчета. Отец рассказал про строительство, которое шло со значительным опережением плана, но Начальник Комиссии был все равно недоволен.

- Но я не вижу полетов. Ездит тут по бетону якобы самолет… Вам выделили много денег и я смотрю Вы ими хорошо попользовались. Брали на строительство деньги из зарплатных статей, а на зарплату из ГСМ. Истратили много, а результата нет. Это попахивает тюрьмой.

- Одну минуту, - сказал отец, - я только отдам распоряжение пилоту и вернусь к Вам. У нас очень плотный график.

- У нас тоже, - взвизгнул Начальник, но отец уже шел к машине.

- Что у вас за разборки? - поинтересовался Саша Турюм, заводской летчик-испытатель, свешиваясь к отцу из кабины.

- Не сделали ничего, говорят… Деньги, говорят, не так тратили. А люди, по их мнению, наверно, в бараках жить должны, а дети рабочих на помойке играть. Не было же ничего – ни домов, не производства, ни садика, ни площадок детских. Самолет, говорят, не летает. А как ему летать? За шесть месяцев – и завод, и поселок и самолет… Все остальные ОКБ по несколько лет самолет только строят, а наш уже ездит.

- А давай я коробочку сделаю? – заговорщески понизив голос, сказал Саша

- Ты что, с ума сошел? Мы еще ни разу машину не поднимали, и с шасси проблема.

- Но если я не взлечу, тебя посадят

- А если ты разобьешься – меня посадят тоже. И машины не будет.

- Но я приехал сюда летать, а если ты сядешь, то эта машина не взлетит никогда

- А шасси?

- Я уже в кабине. Полоса для лайнера, а у меня крошка – начну заранее и буду прижиматься по миллиметру. Отойди и не мешай работать.

- Нет

- Иди к комиссии, а то крылом ненароком задену.

- Ладно. Рискни. Иначе действительно машину зарубят еще до полетов. Ни пуха

- К черту.

Александр Турюм покатил к началу полосы, а отец направился в сторону гостей.

- Ты что творишь!, - заорал Начальник Комиссии

- Сейчас увидишь, - ответил отец сквозь зубы и отвернулся от красномордого начальника, глядя на готовящийся ко взлету самолет. – Не летает, говоришь?

- А сколько полетов уже сделано? - спокойно поинтересовался Председатель Правительства, до сих пор молча наблюдавший за истерикой Начальника Комиссии.

- Этот первый, - ответил отец

- Ты что о-уел! Это покушение! - заорал начальник и начал пятиться задом подальше от ревущего самолета. Охранники бросились спасать Председателя Правительства, а сотрудники Службы – крутить руки отцу.

Председатель стряхнул с себя охрану и бросил в сторону схвативших отца, - «отпустить». Затем подошел поближе и тихо спросил.

- Взлетит?

- Должна, - ответил отец.

- И сядет?

- Обязательно.

- Ну посмотрим, - сказал Председатель

Саша погладил штурвал, как в пастушьем своем детстве гладил холку лошади, прежде чем бросить ее вскачь, и начал разбег. Самолет, дрожа от непривычно высоких оборотов двигателя, предчувствуя и боясь того неизбежного, что должно было случиться, покатился по взлетной полосе к краю поля. Дрожь становилась все сильнее, скорость выше, пилот взглянул на приборы, прошептал «пора» и потянул штурвал на себя. И как лошадь чувствует приказ умелого седока, так и самолет, почувствовав всеми элеронами спокойную и уверенную руку пилота, оторвался от нагретого бетона, поднялся над сигнальными огнями и выровнялся над лесом, тянувшимся вдоль излучины реки, на которой стоял завод.

Саша и отец, один на земле, другой в воздухе, одновременно выдохнули.

Пилот убрал форсаж и накренил самолет вправо, ибо коробочка, о которой он говорил с отцом – это простейшее полетное задание – взлет, четыре поворота и посадка.

Пролетая над отцом и Председателем, одиноко стоявшими на аэродроме, ибо другие проверяющие, охранники и сотрудники Службы предпочли спрятаться, Саша накренил самолет, развернулся и пошел на посадку.

Как сапер миллиметр за миллиметром освобождает мину из-под земли, так микрон за микроном, плавно, убирал Саша газ и отпускал штурвал, снижая машину.

Шасси прикоснулись к бетону и бешено закрутились. Турюм сбросил газ еще на миллиметр и прижал машину сильнее к земле, увеличивая давление на грунт.

Самолет остановился возле ангара, подрагивая фюзеляжем от спадающего напряжения. К нему уже бежал отец и неспешно, как и полагается, двигался Председатель Правительства, пряча улыбку в отворот плаща.

- И как зовут эту машину, - спросил Председатель у отца

- Пока никак, до этого руки еще не дошли

- Ну тогда, Львов, назовем ее, - Председатель посмотрел на часы, - сегодня 29 сентября. Значит звать ее будут Л-29. Две буквы, тебе, Львов, еще не по рангу, тем более, что вторая в твоей фамилии – мягкий знак.

Саша заглушил двигатель и выпрыгнул из кабины. Из-за угла ангара выполз Начальник Комиссии и прошипел в сторону отца.

- То, что он полетал, еще ничего не значит. Зачем нам этот самолет, если у нас есть МИГ?

- МИГи не могут сбить Мираж. – весело крикнул пилот, нахально вклиниваясь в разговор.

- И эта не сможет. – язвительно выплюнул Начальник Комиссии

- Сможет – спокойно ответил отец

- Когда? – спросил Председатель Правительства

- Через 4 месяца.

- Тогда через полгода вы должны быть во Вьетнаме.

- Будем.

Л29 сбил Мираж через шесть месяцев.

- Ты, прямо, мастер художественного свиста, - воскликнул Борис.

- Это почему же? - обиделся Сергей

- Да потому что нет такого самолета – Л-29

- Есть, правда у чехов – внес поправку Вася

- Только не чехи его придумали, а мой отец, - упрямо сказал Сергей

- Чем докажешь, - подцепив ногтем зуб, по блатному прикинулся Леха

- Доказать не докажу, а рассказать могу, - ответил Сергей.

- Ну, погнали, - подначил Леша

- На Л-29 стояли чешские двигатели. Просто к тому времени, как стало понятно, что быстрее построить летающую модель, чем построить полноценный стенд с аэротрубой для большого лайнера, ни на одном заводе нужных моторов не было, потому что и команды делать такие моторы еще никто не давал. Поэтому отец пошел на соседний моторный завод и взял двигатели из его музея, в котором непонятно зачем хранились несколько новехоньких, в масле, чешских авиадвигателей. Под эти моторы и начали проектировать планер, т.е. сам самолет.

6000 человек, собранные со всей страны, работали на новом предприятии. Отец спал по 2 часа в сутки. Был построен поселок для рабочих. На детских площадках были вкопаны списанные авиационные шины для игр детей. И это, как ни странно, Комиссия сочла преступлением.

У того Л-29, который сделал отец, была изменяемая геометрия крыла, позволявшая машине летать в 3,5 раза быстрее скорости звука. У чешской же Л-29 скорость всего лишь в полтора раза больше скорости звука, ее, кстати, и поставляли дружественным режимам, - Сергей укоризненно взглянул на Василия.

- А я тут при чем? – изумился Вася

- Самолет был настолько хорош, что сразу после Госиспытаний был принят на вооружение, а технология изготовления была так проста, что за первый же месяц серийного производства, было сделано 100 машин.

В это время в стране, отягощенной непомерными военными расходами, стало голодно. В магазинах начались перебои с продуктами и правительство, опасаясь голодных бунтов, запросило помощи за границей. Глава страны полетел за моря и океаны и попросил денег. И денег ему дали. Но взамен попросили о сущей малости – прекратить производство новейших систем вооружения. Список был довольно приличный. Начинался он авианосцем, новейшей ракетой для ПВО и двумя самолетами, одним из которых и был как раз Л-29.

Деньги были получены, строительство авианосца прекращено, ракета ликвидирована. Генеральный конструктор ракеты подхватил инфаркт и умер. Завод по производству Л-29 со всеми чертежами и потрохами был вывезен в Чехию. 100 самолетов Л-29, остававшиеся в Хуторстане, подогнали к ангару и взорвали. Но машины, хоть и не были бронированы, не хотели гореть. Созданные летать, они хотели в небо, а не в землю, поэтому керосин для их окончательного уничтожения подвозили цистернами. Сейчас там озеро. Если хочешь, могу показать где, - Сергей взглянул на Бориса.

- Ну, - протянул Борис, - это не доказательство.

- А я доказывать тебе не нанимался, - взорвался Сергей. – Не веришь, найди «чешскую» Л-29 и посмотри на маркировки деталей.

- Ну, ну, ну, вскипать должен чайник, разведчику сие не к лицу, - прервал Дед полемику курсантов. – То, что это был твой отец, я не знал, и это позор для моих седин. А то, что Сергей рассказал правду, то за это я тебе, Борис, ручаюсь.

Ребята неловко замолчали. Тишина недоверия, превращающаяся в стыд за несправедливые подозрения нарастала и чтобы разогнать ее Вася, отпив из кружки ароматный дедовский чай сказал:

- А мой дед не летал и самолеты не строил. Он строил дома.

Дед Бориса одобрительно кивнул Васе и тот продолжил.

- Давно, еще до войны, Главнокомандующий Страны решил построить Дворец в свою честь и поставить на Дворце свою статую. И должен был этот Дворец символизировать мощь Страны и лично Главнокомандующего, а посему должен он был быть высоченным, а статуя на крыше его быть больше античного Колосса.

А мой дед был архитектор и как-то раз на совещании у Главнокомандующего он заметил, что если статуя Главнокомандующего будет надлежащей высоты, то облака, учитывая частую пасмурную погоду в нашей Столице, будут ходить не над головой статуи Главнокомандующего, а как раз чуть ниже пряжки его ремня.

Рано утром за дедом пришли и он вместе с бабушкой и моим будущим отцом, который тогда еще только начинал ползать, под конвоем уехали строить город Амурск. Жили они, правда, не в лагере, но Амурск в то время был не город, а небольшой поселок, набитый вертухаями и окруженный исправительно-трудовыми лагерями.

И была в поселке бурная река, и не было через эту речку моста, и была это большая проблема.

Много архитекторов, которым было поручено строить мост через реку, не справились с задачей и их мосты, разбитые весенними ледоходами и летними наводнениями лежали бетонными осколками по берегам реки, а сами зодчие валили лес под конвоем Службы и ночевали в окрестных лагерях.

Не то, что деду нечего было терять, все же он жил в поселке и с семьей, а не один в лагере, но здравый смысл и архитектурная логика требовала усмирить речной поток прежде или одновременно с установкой бонов – опор будущего моста. И тогда дед сделал совершенно невозможное, о чем тут же полетели весточки кому надо в Столице, но почта была медленнее строительства и дед уцелел.

А сделал он вот какое святотатство.

Он снял колючую проволоку со всех окрестных лагерей и крепко обмотал ею бетонные боны и сваи будущего моста, после чего опустил их в реку.

Поток яростно набросился на появившееся препятствие, обжигая бетон ледяными струями, плюясь в него илом и песком. И это погубило своенравную воду. Ее ярость мгновенно забилась между колючкой и бетоном и сваи намертво спаялись с дном реки.

И мост этот до сих пор стоит, между прочим.

- А что дед? – Спросил Борис

- А дед за своеволие был отправлен за полярный круг, строить порт. Заболел и умер, когда моему отцу было только 9 лет.

- Да, - крякнул Дед, - что-то вас, мальчики, не в ту степь заносит. Если так дальше пойдет, вылетите вы со Службы раньше, чем служить начнете. Впрочем, и у меня для вас история есть.

- Когда я был значительно моложе вас, прогуливались мы с моим отцом по улицам Столицы. А Столица тогда другой была. Автомобили были редкостью, люди больше пешком ходили, да на конных трамваях ездили. Некоторым приходилось часа два до работы пешком топать, не то что сейчас – сел в метро и порядок.

Ну вот, гуляли мы, гуляли, я отцу и говорю. «Папа, - говорю, - а кем ты хочешь, чтобы я стал?» А отец у меня, к слову, тоже архитектором был, как и твой отец, Василий. И я очень гордился им, когда гулял по Столице и смотрел на построенные им дома – многие ведь до сих пор стоят. И хотел я, конечно, быть архитектором, как и мой отец.

И отец мне ответил:

- Вот смотри, видишь, на этой стороне улицы дворник сметает листву и окурки, видишь как здесь чисто и опрятно, даже лавочки вдоль обочины и то не пыльные. А теперь посмотри на другую сторону – там работает другой дворник – вон он сидит на пивном ящике и курит в обнимку с метлой. На его стороне улицы листва уже впечаталась в асфальт, потому как он не подметал ее с прошлого дождя, скамейки все в грязи и в пыли, не говоря уже об окурках и бумажках. Так вот, я хочу, чтобы кем бы ты ни стал, хоть дворником, ты делал свою работу так, как ее делает дворник, подметающий нашу сторону улицы.

Так ответил мне мой отец и тоже я скажу вам, ребятки. Куда бы вас не занесла судьба, где бы вы не служили, что бы ни делали, делайте это так, как делали ваши отцы и деды, чтобы никогда вам не было совестно за плохо выполненную работу.

А теперь по чайку и вернемся к теме спасения Президента и того, что в жизни бывает, а чего нет, поскольку похищают Президентов только в Американском кино и то не на долго и весьма понарошку.

Кстати, пора бы вам размять ножки и принести из сарая дров.

Курсанты шумно встали и, подталкивая друг друга, гуськом вышли за Борисом выполнять поручение.